Tilda: Заговор в Вермахте: истоки

Артемий Пигарев, Дмитрий Исаков

Заговор 1938-го

История о корнях военной оппозиции в Вермахте и начале того сложного пути, что закончился драмой операции "Валькирия"

Пространство тёмного внутреннего двора прорезали лучи фар грузовика, упираясь в серую стену и освещая раненого полковника Вермахта. Он был статен и красив, но изувечен на фронте. Подле него в крови сражёнными лежали трое его соратников. Он знал: эти секунды финал его жизни. В обречённую фигуру офицера целилась команда солдат. Мгновение спустя, опережая смертоносный залп, из серого двора устремился к небу последний возглас полковника:

Да здравствует тайная Германия!

граф Клаус фон Штауффенберг

один из ключевых организаторов покушения на Адольфа Гитлера

Конечно, вы слышали об антигитлеровском заговоре в Вермахте и, быть может, смотрели фильм об операции «Валькирия» с Томом Крузом в главной роли. Но для большинства эти события остаются обрывочным эпизодом со смазанным началом и резким концом. Тот же упомянутый фильм показывает человеческие слабости и самоотверженность, но всё же не раскрывает всего сюжета трагичного противостояния группы германских офицеров и политиков Адольфу Гитлеру. Увы, не приоткрывает он зрителю также и мотивации и воззрения заговорщиков. Всё это непросто уместить в одной киноленте.

Мы же погрузимся в эту историю глубже.

Многие полагают, что заговор возник ближе к концу войны как спорадическая попытка генералитета выкрутиться из патового положения. На деле же оппозиция нацистскому режиму и лично Гитлеру оформилась уже в 1930-х. Операция “Валькирия” и покушение 20 июля 1944 года были лишь верхушкой айсберга, в то время как полная история надолго оказалась скрыта в тёмных водах забвения.

Сегодня героизация германского Сопротивления является государственным культом ФРГ. Тот двор, где погиб полковник Штауффенберг стал мемориалом, здание военного министерства на Бендлерштрассе, служившее штабом «Валькирии», обратилось интересным музеем Сопротивления, а сама Бендлерштрассе носит имя Штауффенбергштрассе.

Однако то, что именуют "германским Сопротивлением", включало в себя разношёрстные группы противников нацизма: от монархистов до коммунистов, от национал-социалистов до демократов, от христианских пасторов до адептов эзотерических доктрин. И смешать их в нечто цельное можно лишь умозрительно. Так происходит в концепте Сопротивления, но нам куда интереснее взглянуть на детали.

Идеи неприятия нацистского режима можно увидеть и в высших военных кругах, и среди профсоюзных активистов, и среди учёных, писателей, деятелей “консервативной революции”, аристократов, среди представителей либеральных, христианских и социалистических партий.

Однако лишь группе германских офицеров и генералов удалось максимально приблизиться к свержению Адольфа Гитлера. Факт неуспеха не обесценивает увлекательности сюжетных линий. И сейчас мы будем говорить именно об этих людях, о национал-консервативной оппозиции в военных, гражданских и дипломатических кругах. Этим текстом начинается наш большой цикл, зовущий вас в долгое путешествие по закоулкам истории, о которых весьма мало написано на русском языке. Итак, вперёд!

Положение Рейхсвера

Начнём с ретроспективы. Оформивший итоги Великой войны Версальский договор болезненно ударил по германской национальной гордости, урезав немецкие вооруженные силы до крохотной численности в 100.000 человек и запретив иметь танки, подводные лодки и разного рода новейшие военные технологии. Новой армии Германии - Рейхсверу (Reichswehr), - дозволялись лишь полицейские функции и охрана границ. Однако немцы сумели оправиться от катастрофы и весьма виртуозно обойти тягостные запреты победителей. Им удалось создать небольшие, но профессиональные вооружённые силы, послужившие фундаментом для быстрого перевооружения Германии.

Архитектором и главным теоретиком строительства новой армии был герой Великой войны генерал Ханс фон Сект (Зеект), возглавлявший Рейхсвер с 1919 по 1926 гг. Германские генштабисты под руководством фон Зеекта сохранили кадр Вооружённых сил, годами совершенствовали его военное образование и подготовку, тайно наращивали войска и заложили необходимую базу, чтобы в итоге развернуться во всю мощь. В ход шли и тайные операции по подготовке и сохранению офицерского корпуса, и секретное военное сотрудничество, и сложное лавирование между дипломатией и сговором, между подчёркнутым соблюдением навязанных норм и их саботажем.

В начале 1930-х гг. казалось, что армейское руководство, опиравшееся на главнокомандующего и президента Пауля фон Гинденбурга, занимает сильнейшие позиции в составе политической элиты. Военные верхи годами были вершителями судеб германской государственности. В неутихающей борьбе партий Рейхсвер, как правило, выступал арбитром или брался за меч. Причём, армия громила мятежи не только левых радикалов, но и правых путчистов. В активе Рейхсвера, среди прочего, значилось и подавления Пивного путча 1923 г., устроенного при поддержки Эриха Людендорфа амбициозным лидером НСДАП Адольфом Гитлером.

Когда десятилетие спустя, в январе 1933 г., Гитлер из мятежника преобразился в рейхсканцлера Германии, он унаследовал современную прекрасно обученную армию с отличным руководством. Последнее занимало важнейшие позиции в государстве, и с ним нужно было считаться. Под пологом тайны шло бурное военное строительство.

Государством и армией руководили старые имперские элиты. Активную работу вела армейская разведка Абвер во главе с генералом Фердинандом фон Бредовым. В декабре 1932 года канцлером и вовсе стал генерал Курт фон Шляйхер, протеже Гинденбурга и друг его сына Оскара. Однако к тому моменту Шляйхер нажил себе врагов и рассорился с Оскаром фон Гинденбургом. В результате его позиции оказались шатки, и в начале 1933 года Шляйхера поменяли на Гитлера.

Новый канцлер ударными темпами стал забирать власть в свои руки. Старый Гинденбург постепенно оказывался в изоляции, а амбициозный канцлер получал всё больше полномочий. Для этого Гитлеру пришлось о многом договариваться с имперскими элитами и идти на компромиссы. Жертвами таких договорённостей, например, станут руководители радикальных штурмовиков СА во время "Ночи длинных ножей". Так или иначе, очень быстро началась эпоха Адольфа Гитлера.

Новый канцлер импонировал многим военным своей решимостью сбросить путы Версаля и открыто развернуть мощные вооружённые силы. Наконец время пришло: весной 1935 г. в соответствии с планом укрепившийся Рейхсвер преобразовался в новые Вооружённые силы Германии - Вермахт.

Национал-социалисты пришли к власти всего лишь за два года до этого. В отличие, например, от Красной армии, изначально создававшейся под диктатом партии большевиков по собственной партийной модели, германская армия той поры – это вооружённые силы, преемственные кайзеровской армии, сохранившие её традиции и кадры. Со дня прихода Гитлера к власти в качестве канцлера до начала новой Мировой войны прошло всего шесть с половиной лет, в то время как у большевиков, создававших армию как инструмент обороны, удержания власти и насаждения идеологии, времени на то было куда больше – как минимум, с 1918 года. Поэтому Гитлер оказался в непростом положении – ему пришлось взаимодействовать с давно функционирующими самостоятельными институтами, которые имели свои интересы, традиции и виды.

Хоть Вермахт и был развёрнут уже при власти национал-социалистов, он строился на базе старой армии, с её корпоративностью, традициями и воспитанием. Армия не была порождением партии, она была параллельно существующим институтом (к тому же старейшим), который порой именовали государством в государстве. Войска являлись традиционной опорой Старого Рейха, носителем имперских консервативных традиций, но прежде не были партийным орудием.

Тем не менее армия вовсе не была сплошь оппозиционна новой власти: были скепсис, недооценка, пренебрежение, но были и солидарность, и энтузиазм, и поддержка решимости вернуть достоинство Германии. Кроме того, национал-социалисты по ходу строительства Вермахта и призыва массы новых солдат и офицеров теперь постепенно наполняли войска идейно заряженными кадрами и людьми, обязанными им своим положением, наращивая лояльность армии себе.

Однако для полного успеха тут требовалось длительное время, которого в итоге у нацистов не оказалось. Поэтому фюрер работал с тем, что есть. Кроме того, немало воодушевленных молодых офицеров связывало военное возрождение именно с политикой фюрера.

Отношения руководства Рейхсвера и национал-социалистов складывались непросто. С одной стороны, офицерам импонировали намерения Гитлера превратить Германию в великую державу с сильной армией, обещания социального мира, а также его антикоммунистическая риторика.

Но, с другой стороны, многие офицеры кайзеровской закалки видели в национал-социалистах лишь сброд и смутьянов. Они чувствовали диссонанс между своими убеждениями и революционной экзальтацией новых партийных элит. Характерен ответ главкома сухопутных сил Вермахта генерала Вернера фон Фрича одному офицеру, заметившему, что чёрно-бело-красный цвет национального флага созвучен флагу со свастикой: «Да, но красного слишком много».

Кроме того, для рейхсвера движение национал-социалистов, прежде всего его “коричневый” фланг, представляли большую угрозу: до 1933-1934 гг. главной опорой и ударной силой НСДАП были СА – штурмовые отряды, численность которых перевалила за 3,5 млн. Их возглавлял Эрнст Рём, израненый ветеран Великой войны, гомосексуалист и отъявленный революционер.

Огромная вооружённая масса отрядов СА многократно превосходила числом германскую армию. По сути один из первых лидеров в партии, Рём и его штурмовики объявляли, дескать, оборона страны отныне возлагается на них, а армии отводится лишь задача военной подготовки. СА желали либо влиться в Рейхсвер, наводнив его своими людьми, либо и вовсе заменить, взяв его функции на себя.

Это крайне заботило офицерский корпус: генералы не могли допустить, чтобы Рейхсвер попал под контроль штурмовиков. По словам будущего генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича, создание армии “было слишком серьёзным и сложным делом, чтобы можно было терпеть участие в нём воров, пьяниц и гомосексуалистов”.

Позицию генералитета ярко иллюстрирует речь тогдашнего шефа Войскового управления (де-факто Генштаба) генерала Вильгельма Адама, произнесённая в мае 1933 года:

«Многое из происходящего мы решительно отвергаем: бурную революционную романтику, упрямый радикализм, нетерпение, самонадеянность, помехи нашей работе, игры в солдатиков, раздачу мест, идолопоклонство и шумный образ действий. Но подумайте о том, что происходит революция. В такие времена на поверхность сначала всегда выносит грязь, а потом она снова оседает на дно. Наша задача - ждать и надеяться на то, что после того как плохие компоненты выпадут в осадок, возвысится прочный оплот немецкого образа мыслей, который будет включать в себя право, мораль, честь, приличие и культуру. Но мы не можем только надеяться, мы должны и бороться, бороться за сплоченность офицерского корпуса».

В сущности слова генерала Адама отражают взгляд на тогдашние процессы большинства командования Вермахта.

В свою очередь, Адольф Гитлер испытывал неприязнь к заносчивым «старым рутинёрам» с моноклями, поскольку помнил подавление Рейхсвером первой попытки нацистов отобрать власть - Пивного путча 1923 г. Впрочем, из тех событий он вынес урок – никогда более не вступать в конфликт с вооружёнными силами. К тому же, без поддержки представителей военного командования фюреру было немыслимо завершить утверждение во власти. Наконец, профессиональные знания военных были необходимы для начавшегося уже летом 1933 г. перевооружения. Только регулярная армия располагала наступательной мощью, позволявшей реализовать вынашиваемые планы экспансии. Многочисленная, но не подготовленная к большой войне “милиция” Рёма для этого точно не годилась.

В то же время разочарованные тогдашней реальностью Рём и штурмовики, не чуждые “революционному разгулу”, всё чаще стали озвучивать лозунги о необходимости “Второй революции”.

Созданные как таран для штурма власти, теперь они представляли всё большую опасность. Многие из них были старыми соратниками Гитлера, потому он не сразу решился на жёсткие меры, но конфликт всё обострялся, и вскоре рейхсканцлер более не видел возможности мирного исхода.

Вдобавок, Рём ожесточённо выступал против ближайших сподвижников фюрера, таких как Геббельс, Геринг, Гесс и Гиммлер. Последний вместе с СС был в подчинении у Рёма, но он желал выдвинуться выше, поэтому активно подогревал противоречия рёмовцев с вождём НСДАП. Таким образом, и армейское руководство, и канцлер Гитлер со своим окружением в тот момент видели в лидерах штурмовиков общую угрозу.

Несмотря на непростые отношения Гитлера с Рейхсвером первый опыт личного общения с рядом его тогдашних руководителей ослабил взаимное недоверие. Рейхсканцлер нашёл важных партнёров в военном министре Вернере фон Бломберге и в новом руководителе министерского управления Рейхсвера Вальтере фон Рейхенау. Эти двое по личным мотивам стали следовать курсу рейхсканцлера почти безоговорочно.

Бломберг покорился искусству Гитлера подчинять себе других, причём биограф фюрера И. Фест отмечает любопытную черту генерала: «Бломберг...был поочерёдно сторонником демократических убеждений, антропософии, идеи прусского социализма, после поездки в Россию – “почти коммунизма”, и, наконец, всё большим поклонником авторитарных идей, пока не стал со всем энтузиазмом поклоняться новому идолу – Гитлеру».

Назначенный 1 июня главнокомандующим вермахта, он попадал во всё большую зависимость от фюрера.

Для НСДАП Бломберг оставался олицетворением аристократической военной традиции, а генералы подчас видели в нём человека партии, питали к нему антипатию и желали его отставки со столь высокого поста.

Рейхенау же, холодный человек трезвого и расчётливого ума, в своих честолюбивых устремлениях не поддавался эмоциям. Он видел в национал-социализме не предмет убеждений или увлечений, а идеологию массового движения, которую можно использовать для личной карьеры и укрепления армейских позиций во властных структурах.

Опираясь на двух этих руководителей, Гитлер получил нужное влияние в Рейхсвере. Демонстративно идя навстречу фюреру, Бломберг распорядился о применении «критериев арийского происхождения» к офицерскому корпусу, а также возвёл эмблему НСДАП – свастику, - в ранг официального символа вооружённых сил. Кроме того, в феврале 1934 г. был добровольно устранён один из столпов офицерского корпуса – принцип социальной замкнутости: теперь решающим критерием в военной карьере объявлялось не происхождение или ценности офицерской корпорации, а «понимание сути нового государства». Следом в войсках было введено политическое обучение.

Бломберг и Рейхенау стремились к постепенному обострению противоречий между Рёмом и Гитлером до открытого столкновения, исходом которого, надеялись они, будет возвышение военных. Они полагали, что, лишая власти Рёма, Гитлер подорвёт и свою власть, отдавшись на милость Рейхсвера.
Узел противоречий был рассечён в ходе “Ночи длинных ножей” летом 1934 г.: рано утром 30 июня по приказу Гитлера прокатилась волна арестов и ликвидаций руководителей штурмовиков, включая Рёма и его близкий круг.

Они были убиты.

Рейхсвер, чувствуя себя главным победителем тех дней, выражал своё удовлетворение устранением «коричневого дерьма» (говоря словами будущего генерал-фельдмаршала фон Рундштедта). Бломберг вскоре поздравил Гитлера с успешным завершением чистки.

Фюрер же в своей речи перед Рейхстагом подтвердил статус Рейхсвера как единственного носителя оружия и даже объявил, что сохранит «армию как неполитический инструмент». Такой уступкой Гитлер отблагодарил руководителей армии за лояльность в критические часы, ведь во время этих событий эсэсовцы, помимо рёмовских штурмовиков, убили нескольких представителей военной элиты: в собственном доме был застрелен генерал Курт фон Шляйхер, последний канцлер республики и один из влиятельнейших деятелей гинденбурговской Германии; также погиб генерал Фердинанд фон Бредов, бывший глава военной разведки (Абвер) и преданный соратник Шляйхера, в правительстве которого он ещё недавно был военным министром. Это были весомые фигуры, недовольные положение в стране. В 1933 г. Бредов подбивал генералов Ойгена Отта и Курт фон Хаммерштайн-Экворда устроить военный переворот с опорой на президента Гинденбурга, чтобы зачистить политическое поле от нацистов, коммунистов и социал-демократов и реставрировать монархию.

Понятно, в Шляйхере и Бредове нацисты видели угрозу. Роль тут сыграла и персональная вражда Шляйхера и Бредова с Бломбергом (последний в как раз и заполучил министерский пост Бредова), так что, военный министр не был возмущён.

В целом оскорбительные для армии убийства – два её высокопоставленных начальника пали жертвой бессудной расправы, – если и не были проигнорированы, то затерялись отдельным эпизодом на фоне масштабного и выгодного для армии устранения опасных для неё штурмовых отрядов СА. Наконец, многих побуждало закрыть на случившееся глаза предвкушение грядущего возрождения германской мощи, в ожидании которого подобные преступления тогда нередко казались «эксцессами» и «издержками» кризисного времени. Обещания новой власти скинуть путы версальского позора, вернуть утраченные территории, восстановить да приумножить величие Германии и мощь её вооружённых сил импонировало большинству военных.

Но отдельные личности, возмущённые убийствами, требовали расследования случившегося. Среди них: генералы Бек, Вицлебен, подполковник Остер и другие. Случившееся оказало на многих из них заметное влияние: например, Бека, Вицлебена и Остера это толкнуло на путь сопротивления. Их давление позже всё-таки вынудит Гитлера признать “ошибку”.

Противоречия между военным и партийным руководством не могли не обостриться. Высшее офицерство Рейхсвера-Вермахта - это, как уже было сказано, строго корпоративное, консервативное, националистическое, христианское сообщество людей, для которых самоцелью являлось процветание Германии и германской нации. Такие консервативные круги не могли принять использование нацистами государственных институтов в своих целях. Для консерватора было важно, чтобы государство и армия служили политической нации и законной власти, а не некой идеологии и партии. Нацисты же стремились к превращению государства из политического сообщества в некое “арийское” и сращивали государство с партией. Более того, национал-социалисты начали создавать свои новые элиты, в которые не желали допускать не только демократов, социалистов и “плутократов”, но и старые аристократические роды.

Последние, занимая важное положение в военных кругах, считали себя хранителями наследия Старого Рейха. Аристократическая составляющая - одна из ярких черт германского Сопротивления: офицерский корпус Рейхсвера на 20% состоял из дворян, из поколения в поколение служивших прусско-германскому государству и его армии. Таким образом, в рядах оппозиции было множество офицеров, дипломатов и чиновников с богатой родословной: достаточно сказать, что среди них были два внука канцлера Отто фон Бисмарка; что оппозиционный кружок интеллектуалов “Крейзау” возглавляли Хельмут Джеймс фон Мольтке, родственник героя франко-прусской войны фельдмаршала Хельмута фон Мольтке, и граф Петер Йорк фон Вартенбург, прямой потомок знаменитого прусского фельдмаршала эпохи Наполеоновских войн. Кроме того, центральная личность операции “Валькирия” 1944 г. - Клаус Шенк граф фон Штауффенберг - происходил из древней швабской аристократической семьи и приходился прямым потомком другому великому прусскому фельдмаршалу фон Гнейзенау, который наряду с Шарнхорстом и Блюхером был организатором военного выступления Пруссии против Наполеона.

Сперва старые аристократы возлагали на рвущегося к власти Гитлера надежды на возрождение той Германии, что была им близка. Теперь же их всё больше раздражал натиск нацистских “трудящихся” и агрессивное стремление построить “новый порядок”, при котором укреплявшееся тоталитарное государство грубо вторгалось в частную жизнь человека.

"Кунктатор"

Одним из первых генералов, который ясно дал понять о своём неприятии политики Гитлера был Людвиг Бек, занимавший пост начальника Генерального Штаба Сухопутных сил.

Наиболее высокопоставленную должность главнокомандующего занимал уже известный нам военный министр – генерал Вернер фон Бломберг; ступенью ниже стояли трое главнокомандующих частями вермахта: главнокомандующий сухопутными войсками генерал Вернер фон Фрич, морским флотом – адмирал Эрих Рёдер, авиацией – Герман Геринг. В иерархии Сухопутных войск следующей ступенью после генералов фон Бломберга и барона фон Фрича был вышеозначенный пост начальника Генерального штаба Сухопутных сил. Правда, полномочия его были не слишком велики и сводились к возможностям помощника главкома сухопутных сил.

Гитлер, Геринг,
Бломберг, Фрич
и Рёдер

Людвиг Бек, будучи ветераном Великой войны, как и большинство бывших германских фронтовиков, воспринимал революцию в Германии как предательство и удар в спину, поэтому симпатий к всевозможным левым, а особенно к коммунистам, не питал. После войны подполковник Бек продолжил службу в Рейхсвере, в рядах которого продвинулся от командира дивизиона артиллерийского полка до начальника Генерального Штаба (до лета 1935 г. для маскировки называвшегося Войсковым управлением).

Возглавление Беком «мозга армии» пришлось как раз на 1933 год, время триумфального восхождения нацистов к власти, которое генерал, подобно большинству военных, поначалу приветствовал, считая многообещающей предпосылкой восстановления вооружённых сил и международного положения Германии.

Однако вскоре многое стало беспокоить генерала: всё учащающиеся прецеденты попрания законности, агрессивный образ действий, угроза армии со стороны многочисленных штурмовиков Рёма, а после их разгрома уже от неуклонно набирающих мощь СС. Ярый сторонник позиции генерала Ганса фон Зеекта, согласно которой Рейхсвер должен стоять вне сферы партийной политики, генерал Бек отвергал как противоречащее военным принципам стремление навязать армии национал-социалистическую идеологию, превратить её в партийное оружие, ставить перед офицерским корпусом политические условия и вербовать его в партию. Также генерала беспокоило стремление Гитлера сосредоточить военное руководство в своих руках. Бек писал:

«Никакого человеческого гения не хватит для успешного ведения большой войны будущего с военной и политической точки зрения, как это делали Фридрих Великий и Наполеон. Ни одно государственное руководство, каким бы оно ни было, не может безнаказанно отрицать этот факт. Следовательно, дуализм “государственный деятель — полководец” является данностью, с которой следует смириться. Благо государства, если возникающие между этими людьми различия мнений по-деловому уравновешиваются в решениях военачальника».

Для натуры Бека характерны были склонность к перепроверке и осторожный подход. Его весьма устойчивая и обдуманная манера действий обеспечила ему прозвище "Кунктатор".

В убеждениях генерала немало места отводилось моральному идеализму: он желал видеть во главе государства человека, который подчинялся бы внутреннему моральному закону и собственной совести. Однако и реализма, порою с пессимистичными оттенками, ему было не занимать. Симпатии Бека склонялись к монархии. Во время Первой Мировой он по службе входил в близкий круг кронпринца Вильгельма.

Пацифистом Людвиг Бек не был. Теоретически он вполне мог себе представить новую войну за утверждение могущества Рейха в центральной Европе. Оппозиция Бека гитлеровскому режиму во многом основывалась на возмущении злоупотреблением нацистами властью и всё больше проявлявшейся авантюрностью внешней политики Гитлера.

Помня о печальных последствиях Первой мировой, генерал отвергал агрессивную наступательную войну, предпочитая политические инструменты решения конфликтов, а также опасался поспешности и необдуманности во внешней политике, которая могла привести страну к гибели. Ещё при назначении главой Генштаба Бек ответил поздравившему его другу: «Я боюсь, что мы можем оказаться втянутыми в войну до того, как будем в состоянии сражаться, имея перспективы на успех. Мы должны сделать всё, чтобы не позволить этому случиться. Но все ли это ясно понимают?».

Перемены

Тем временем, 5 марта 1937 года начался новый этап отношений между вермахтом и Гитлером. Фюрер объявил командованию о решении напасть на Чехословакию под предлогом защиты судетских немцев. Ряд генералов, в частности главком сухопутных сил генерал Фрич, военный министр Бломберг и Людвиг Бек, отнеслись к этому решению очень настороженно: Чехословакия имела в союзниках Францию, которая обладала лучшей сухопутной армией в Европе (как считалось на тот момент). В случае выполнения Францией своих обязательств, Германию, по их мнению, постигла бы катастрофа. На тот момент программа перевооружения и развёртывания Вермахта всё ещё продолжалась и была далека от завершения, намеченного на 1940-е гг. К тому же немцы по ряду параметров отставали в военно-технической и экономической сферах.

Гитлер же во многом уповал на внезапность удара и уверенность, что Англия и Франция не решатся идти на риск новой мировой войны. Фрич, Бек и Бломберг высказывали фюреру сомнения в его планах. Гитлера такая оппозиция генералитета не устраивала.

И вот в начале 1938 года вермахт потрясли два громких скандала, в результате которых Бломберг и Фрич лишились постов.

Бломберг влюбился в молодую особу, настолько завоевавшую его, что быстро была сыграна свадьба, на которой в качестве свидетелей присутствовали Гитлер и Геринг. Однако внезапно выяснилось, что избранница военного министра некоторое время трудилась в качестве девушки лёгкого поведения. Разразился жуткий скандал.

Генералитет, возмущённый пятном на чести мундира, делегировал фон Фрича к Гитлеру требовать отставки упорно отказывавшегося от развода Бломберга (который, как мы помним, давно снискал антипатию в среде армейского руководства). В результате этих событий ошарашенный министр потерял высокий пост. Складывая полномочия, Бломберг вдруг высказал Гитлеру пожелание, чтобы именно он стал его преемником в качестве военного министра. Видимо, Бломберг желал уязвить не скрывавший презрения к нему генералитет и отомстив, подорвав его позиции.

Фюрер не колебался. Отныне он увенчался лаврами главы военной иерархии. Это был очень важный момент: один человек объединил в себе партийную, государственную и военную власть, что также стало возмущать высшие военные круги.

4 февраля 1938 г. под непосредственным контролем Гитлера был создан новый командный орган Вермахта — ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht, OKW - Верховное командование вермахта), которое возглавил посредственный, но исполнительный генерал Вильгельм Кейтель. Создание ОКВ лишило Генеральный штаб и командование сухопутных сил (ОКХ - Oberkommando des Heeres, OKH) части своих основных функций высшего военного руководства и сосредоточило их в руках фюрера, завладевшего постами Верховного главнокомандующего и военного министра.

Вслед за тем разразился другой скандал. После отставки Бломберга лидером армии и первым кандидатом на пост главнокомандующего (до занятия оного фюрером) оказался барон Вернер фон Фрич, пытавшийся отговорить Гитлера от его излишне агрессивных планов экспансии. Однако внезапно образцовая карьера барона пресеклась: некий уголовник Ханс Шмидт заявил, что Фрич, якобы имел гомосексуальные связи. В межвоенной Германии подобное обвинение в адрес офицера было несовместимо с честью мундира. Естественно, всё это было чистейшей ложью, сфабрикованной подчинёнными Гиммлера. Фюрер разыграл бурное возмущение, а Фрич был поспешно отправлен в отставку на время разбирательства.

Так в одночасье освободилась и вакансия главкомома сухопутных сил. Сочувствующие Фричу офицеры, среди которых выделялись генералы Бек, Вицлебен и полковник Остер (о коих речь будет позже), прилагали усилия для опровержения навета на своего командующего. Благодаря расследованию, инициированному начальником уголовной полиции Артуром Небе, удалось доказать, что доносчик “перепутал” Фрича с неким капитаном из-за сходства фамилий. В итоге офицерский суд чести полностью оправдал барона фон Фрича, и было выдвинуто требование реабилитации генерала. Гитлер в узком кругу объявил, дескать, да, обвинения, действительно, оказались ложными, однако своей должности назад генерал так и не получил.

Гитлер думал заменить его верным Рейхенау, однако армейское давление вынудило к компромиссу: главкомом сухопутных сил стал Вальтер фон Браухич. Благодаря не слишком решительному характеру он вполне устраивал Гитлера. Что же до барона фон Фрича, то полтора года спустя, в сентябре 1939 г., во время кампании в Польше, он станет первым генералом Вермахта, погибшим во Второй мировой войне. По словам фельдмаршала Эриха фон Манштейна, Фрич умышленно искал смерти в бою.

Итак, теперь главкомом сухопутных сил (т.е. главой ОКХ) был Вальтер фон Браухич, а функции военного министра и главнокомандующего Вермахта взял на себя фюрер, создав себе в помощь ОКВ во главе со сверхлояльным Кейтелем.

Рост всевластия Гитлера и опала Фрича вызывали недовольство офицеров Генштаба, руководитель которого, генерал Бек, бомбардировал своего нового начальника Браухича меморандумами. Бек сетовал, что Гитлер не склонен прислушиваться к мнению армейского руководства: у самого генерала толком не было возможности высказать свою профессиональную оценку по поводу войны, поэтому такие меморандумы были единственным средством протестовать. В них Людвиг Бек подвергал яростной критике военные планы фюрера и пытался убедить высшее военное руководство решительно им воспротивиться.

“На карту поставлен вопрос о существовании нации. История заклеймит руководство вооружённых сил кровавой виной, если они не будут действовать в соответствии со своими профессиональными и государственно-политическими качествами и совестью…”, - писал Бек в своём меморандуме Браухичу в июле 1938 г.

Если Гитлер вновь проигнорирует их мнение, начальник Генштаба предлагал коллективно подать в отставку. Хотя в идее Бека были свои резоны - такой демонстрацией можно ударить по авторитету фюрера, отказаться участвовать в организации гибельной войны и временно парализовать её подготовку, — идея всё же была не слишком удачна: Гитлер был бы только рад избавиться от непокорных военачальников и заменить их лояльными.

Другим раздражающим военных фактором служило неудержимо растущее могущество СС, которые после расправы над верхушкой СА стали главной силой НСДАП. Преторианцы фюрера претендовали на громадные полномочия и захватывали управление над государственной безопасностью, разведкой и другими сферами.

Кроме того, Гитлер наращивал личную власть: после смерти Гинденбурга, бывший ефрейтор, сохраняя должность рейхсканцлера, сумел завладеть и освободившимся президентским креслом. Так Гитлер получил власть главы германского государства, став его единоличным правителем. Чувствуя себя теперь свободнее, он официально соединил государственный и партийный титулы, причём с превалированием партийного: “фюрер и рейхсканцлер”.

Недовольство генерала Бека разделяли и некоторые другие военные. За схожую позицию ещё в 1935 г. поста начальника Генштаба лишился его предшественник, генерал Вильгельм Адам. Также с Беком был солидарен ряд его соратников, среди которых большие (хотя и разные) роли сыграют генералы Франц Гальдер и Карл-Хайнрих фон Штюльпнагель.

Абвер

Другим оплотом оппозиции стала военная разведка Вермахта – Абвер. После убийства прошлого его руководителя генерала Бредова, в 1935 году Абвер возглавил адмирал Вильгельм Канарис. Фигура это противоречивая: одни видят в нём соучастника нацистских преступлений, другие – английского агента, третьи – героя Сопротивления, а иные – скверного профессионала. Так или иначе, чем бы Канарис ни руководствовался, он играл заметную роль в этой истории.

Взглянув на его облик – невысокого светловолосого мужчины, кажущегося вечно усталым и неорганизованным, – трудно было разглядеть в нём шефа шпионов и диверсантов Рейха.

Воспитанный в духе имперского флота, Вильгельм был широко образованным человеком с консервативными симпатиями. Флотский офицер, отличившийся во время Первой мировой и как участник двух из трёх крупнейших морских сражений войны, и как разведчик, Канарис затем живо действовал в отчаянной борьбе фрайкоров и правительства с коммунистами. Более того, он был непосредственно связан с убийством Карла Либхнета и Розы Люксембург. Поэтому ему, конечно же, импонировала антикоммунистическая и “великодержавная” составляющие риторики вождя нацистов. Однако неприятие коммунистов отнюдь не делало его поклонником иных тоталитарных утопистов.

Поначалу новый канцлер произвёл на Канариса скорее положительное впечатление, но установившаяся власть по мере её развития вызывала у адмирала всё большее отторжение.
По тем или иным соображениям “глава шпионов” Рейха решительно встал на путь подрыва режима изнутри. Адмирал оказался одной из центральных, наиболее загадочных и противоречивых фигур немецкой оппозиции.

Антикоммунистически настроенный Канарис боролся с Коминтерном, от влияния которого желал уберечь Фатерлянд и Европу в целом: во многом именно его действия подтолкнули Рейх вмешаться в испанскую гражданскую войну (1936-1939 гг.). Однако Канарис, питавший слабость к интригам и шпионским задачам, как ни парадоксально, не был милитаристом.

Возможную полномасштабную войну он, кажется, считал большой угрозой и настоящей катастрофой для восстанавливающейся Германии, поэтому его усилия, как считается, в конце 1930-х гг. сконцентрировались на попытках её предотвратить.

С одной стороны, Канарис принялся за регулярный саботаж и подчас даже откровенное вредительство, с другой – многие задачи выполнял добросовестно и в целом обеспечивал полноценное функционирование военной разведки. Быть может, чтобы не привлекать излишнего внимания, но, вероятно, и потому, что старался защищать интересы Германии, как он их понимал сам.

Так или иначе, в Абвере образовался оппозиционный кружок, и хотя сам Канарис не становился его "двигателем", он обеспечивал его прикрытие и давал ему защиту.

"Двигателем" выступал другой офицер – начальник центрального отдела Абвера подполковник Ханс Остер, в прошлом – подчинённый убитого летом 1934 г. экс-главы Абвера генерала Бредова. Расправа над командиром стала одним из факторов, что подтолкнули его на путь борьбы с диктатурой национал-социалистов.

Если опытный и осторожный Канарис действовал сугубо тайно, двулично и не выдавая своей нелояльности, то Остер был на него не похож: прямолинейный до безрассудства, он часто забывал об осторожности и балансировал на грани разоблачения. Однако именно Остер был одним из самых активных деятелей германского Сопротивления, его тогдашним “двигателем”. Именно он со своей неуёмной энергией разрабатывал планы государственного переворота и консолидировал антинацистскую оппозицию, налаживая связи между её различными группами. Трудами Ханса Остера и под прикрытием “старого лиса” Канариса в Абвере стал формироваться центр Сопротивления.

Но вернёмся к Беку и его попыткам организовать сплочённое выступление высшего командного состава против планов Гитлера. Хотя и нашлись согласные, в целом генералитет не желал нарушать присягу и не внял призывам Бека. Тогда начальник Генштаба с рядом других недовольных генералов подал Гитлеру через Браухича очередной меморандум с критикой необдуманной экспансии. Фюрер остался при своём и, обвинив несогласных в малодушии, отказался принимать какие-либо возражения.

Рейхсканцлер был убеждён, что лишь ему позволено решать подобные вопросы, а задача генералов – исполнять приказы. Доведённый до отчаяния Бек 18 августа 1938 года подал в отставку. Но в одиночку: коллективной отставки, на которую он рассчитывал, даже не наметилось. Конечно, такие жесты никак не повлияли на решение Гитлера. Напротив, фюрер избавился от ещё одного опасного оппозиционера.

Генерал допустил ошибку: вместо того чтобы превратить свой уход с поста в громкое событие, он поддался увещеваниям посланного Гитлером Браухича и согласился уйти тихо “для блага армии”. Так был упущен шанс привлечь внимание к проблеме.

Протестная деятельность Бека всё же не была напрасной: многие офицеры Вермахта, особенно те, кто уважал авторитет Бека, увидели в намерениях Гитлера реальную опасность для своей страны.

Сочувствие Беку сплотило оппозицию: уже летом 1938 г. организуется группа офицеров, которые начинают разрабатывать детальные планы государственного переворота.

В 1930-е годы помимо военной сложилась и политическая оппозиция в среде гражданских. В неё входили как представители партий времён Веймарской республики в диапазоне от правых консерваторов до умеренных левых, так и отдельные лица: юристы, учителя, профсоюзные деятели, священники, пасторы, предприниматели и т.д. На основе этого "резистанса" (как и военных оппозиционеров, о которых мы говорили ранее) выстраивается миф истории Германского Сопротивления в современной ФРГ.

Одним из ведущих лидеров политической оппозиции был Карл Фридрих Гёрделер. Он родился в семье судьи в Западной Пруссии, отошедшей Польше по итогам Версаля. Во времена Веймарской республики Гёрделер избрал государственную службу и стал вторым бургомистром Кёнигсберга, а затем, в 1930-1937 гг., обер-бургомистром Лейпцига. Параллельно Карл Фридрих работал в качестве рейхскомиссара по ценам.

Разочарованный неэффективностью тогдашней республики, он весьма положительно оценил приход к власти национал-социалистов, считая, что твёрдая власть устранит экономический кризис в стране. Поэтому он и далее остался на государственной службе.

Однако у Гёрделера, с присущим ему консервативным идеализмом и пиететом к праву, постепенно нарастало возмущение новой властью. В итоге в 1937 г. он в знак несогласия с решением о сносе памятника композитору Мендельсону (еврею по происхождению) ушёл с поста обер-бургомистра.

Гёрделер обладал обширными связями в кругах гражданской администрации, политиков и промышленников. Став советником в электроконцерне “Бош АГ”, политик начал сотрудничать с южногерманскими промышленниками во главе с Робертом Бошем, что предоставило Гёрделеру средства для оппозиционной деятельности и контакты с лидерами профсоюзов (христианских и умеренно социалистических), священниками, военными и финансистами.

С присущей ему активностью Гёрделер, как и Остер, занялся консолидацией разнообразных оппозиционных сил, стремясь сплотить их в общий фронт. Эта активность не прошла даром: через некоторое время многими оппозиционерами Гёрделер уже признавался политическим лидером. Тем более что Карл Фридрих представлял собой элемент старой государственной машины.

Когда же запустились события конца 1930-х, и наиболее ярые оппозиционеры во власти стали готовить свержение Гитлера, именно Гёрделеру заговорщики, группировавшиеся вокруг генералов Бека и Вицлебена, планировали передать гражданскую власть в Рейхе и пост имперского канцлера. Поэтому Гёрделер в нашей истории – один из ключевых гражданских деятелей национал-консервативной оппозиции Гитлеру.

Существовал и другой центр оппозиции – аристократический кружок “Крейзау”, возглавляемый Хельмутом фон Мольтке и Петером Йорком фон Вартенбургом. Либеральный идеалист, Мольтке отличался большей политической гибкостью, чем консервативный Гёрделер и его единомышленники.

Кружок “Крейзау” воздерживался от участия в планах свержения и убийства фюрера, предпочитая умозрительные обсуждения проектов будущего социального и политического устройства Германии, которую они мечтали видеть демократическим христианским социальным государством. Среди специфически их идей выделялось намерение противопоставить германскому национализму (присущему и многим участникам оппозиции) национализм европейский. Пожалуй, это их роднит с группой Отто фон Габсбурга и Рихарда Куденхове-Каллерги, вынашившей замысел создания Панъевропейского союза.

Словом, члены “Крейзау” в основном занимались беседами и лелеянием собственных идей, не строя конкретных планов свержения власти и не аккумулируя ресурсов для этого.

В то же время видная группа оппозиционеров, желавших избежать большой войны, сформировалась в Министерстве иностранных дел Рейха.

В феврале 1938 г. Гитлер назначил главой МИД Иоахима фон Риббентропа, своего давнего партийного товарища. Профессиональные дипломаты, и без того раздражённые давлением и надзором гауляйтеров, не признавали Риббентропа за своего. К тому же, наверняка, играл роль и аристократический снобизм к "буржуа", в прошлом торговавшим шампанским. Да и сам новый министр вряд ли пытался завоевать симпатии подчинённых: Риббентропа назначили управлять.

Оппозиционное ядро в министерстве формировалось вокруг Эриха Кордта, руководителя коллегии МИД. Эрих вместе со своим братом Тео, поверенным в Англии, были ревностными католиками, что тоже объясняло их стойкую неприязнь к нацистам. Вскоре из очередной заграничной командировки вернулся государственный секретарь барон Эрнст фон Вайцзеккер. Сын бывшего премьер-министра королевства Вюртемберг, в прошлом он был флотским офицером-ветераном Великой войны, а теперь являлся одним из ведущих дипломатов Германии. В иерархии МИД барон стоял на второй ступени, сразу за министром.

Авторитетный Вайцзеккер, выступив главной опорой недовольных, вскоре стал лидером дипломатической оппозиции. В её круг входили Альбрехт фон Кессель, Адам фон Тротт цу Зольц, посол в Риме Ульрих фон Хассель, и другие дипломаты.

Как уже отмечалось, оппозиционеры опасались, что новая мировая война, к которой рано или поздно приведёт сверхактивная и авантюрная политика Гитлера, погубит Германию. Поэтому они искали способы её избежать и одновременно подорвать власть нацистов.

Учитывая огромную популярность фюрера в Рейхе, только укреплявшуюся с новыми триумфами - занятие Рейнской области, аншлюс Австрии, - оппозиция, пойдя на прямое свержение “национального лидера” рисковала выглядеть “пятой колонной”. Никакими мотивами будь то политические, гуманистические, христианские или просто расчётливо-рациональные, – нельзя было убедить миллионные ряды поклонников фюрера, выводящего Рейх из былого позора.

Поэтому заговорщики видели главный шанс на успех в создании критичных международно-политических условий: необходимо убедить Британию и Францию чётко и резко показать Гитлеру, что при его дальнейшей экспансии союзники обнажат мечи. Риск тяжкой войны – надеялись заговорщики, – напомнит многим немцам ужасы пережитой на их памяти Первой мировой и позволит критически взглянуть на политику фюрера, популярность которого пойдёт на убыль.

Именно в этих условиях и должен состояться coup d’état. Значит, пока военными составлялись планы переворота, необходимо было заручиться поддержкой западных держав.

Началась целая плеяда нескончаемых визитов немецких эмиссаров в европейские столицы. Как представляется, особую ставку дипломаты-заговорщики делали на Великобританию – искренне или вынужденно (выбор был невелик – особенно после выведения из игры Франции), что сыграло с замыслом переменить власть злую шутку. Кроме того, хотя оппозиционеры и стремились защищать интересы Германии и выступали (как минимум, на взгляд британцев и французов) со вполне великодержавных позиций, эта тактика невольно ставила их в уязвимое и зависимое положение.

Во Франции Гёрделер добился аудиенции у министра культуры Берто и ряда чиновников правительства Эдуарда Даладье, но сумел получить от французов лишь расплывчатые заверения без конкретных обязательств.

В Великобритании ситуация была схожей: Гёрделер встретился с высокопоставленными дипломатами и чиновниками, однако также не сумел добиться никаких конкретных обязательств.

Параллельно с Гёрделером попытки склонить британское правительство резко воспрепятствовать Гитлеру проводили и другие: например, юрист и видный в будущем заговорщик Фабиан фон Шлабрендорф или журналист и отставной капитан Виктор фон Кёрбер, который в августе 1938 г. связался с британским военным атташе. Кёрбер отметил, что устранение режима должно быть проведено изнутри, но нуждается в содействии извне, с чем военный атташе не согласился, заявив, что попытка обязательно провалится и претензии Гитлера лишь возрастут. Эмиссары заговорщиков встречались с лордом Галифаксом, Уинстоном Черчиллем (находившимся тогда в оппозиции, и пока ещё не “у руля”), Энтони Иденом, Робертом Ванситартом и другими видными государственными деятелями Великобритании.

Однако никому из представителей немецкой оппозиции так и не удалось убедить британцев оказать внятную поддержку их планам.

Не стоит думать, что Гёрделер и его единомышленники были травоядными пацифистами, не думающими о величии Германии: напротив, они желали не только восстановления границ Германской империи 1914 г. на Востоке, но и присоединения к рейху Эльзаса и Лотарингии на Западе, желали сохранить за Германией захваченные ею территории, возвратить колонии, утраченные после поражения в Первой мировой войне.

Соответствующие притязания, среди прочего, они и выдвигали англичанам, что, конечно, вызывало неудовольствие британского правительства, которое по сути отказалось с ними серьёзно взаимодействовать. В Лондоне тогда сочли, что незачем тратить усилия на подготовку переворота против национал-социалистов, расчищая дорогу националистам. К тому же, на Западе рассматривали Рейх как силу, сдерживающую экспансию коммунизма (а для британцев это была и сила, уравновешивающая французов).

Наконец, английские политики глядели на немецких заговорщиков скептически, усматривая в их рядах недостаток организованности или же большие национальные амбиции.

Даже когда противники Гитлера решились на государственный переворот и просили всё того же внешнеполитического давления на нацистский режим, британские власти отстранили протянутую за поддержкой руку. “Своими уступками Гитлеру британское правительство лишает себя союзников в лице Генерального штаба и народа Германии”, – предостерегал генерал Людвиг Бек, разочарованный пассивной уступчивостью англичан.

Чтобы окончательно выяснить британские намерения накануне готовившегося переворота, адмирал Канарис и генерал Бек отправили в Лондон аристократа Эвальда фон Кляйст-Шменцена. Последний был консервативным монархистом, воплощенным типажом прусского землевладельца и непоколебимым противником Гитлера, а также имел тесные связи в Англии. "Дайте мне доказательства, что Британия будет сражаться в случае атаки на Чехословакию, – напутствовал, отправляя Кляйст-Шменцена, генерал Бек, – и я положу конец этому режиму".

Первые шаги. Подготовка военного переворота

Тем временем, пока вереница эмиссаров немецкой оппозиции пыталась убедить Лондон и Париж нанести Гитлеру жёсткий дипломатический удар и выдвинуть угрозу войны как решающий аргумент (что было необходимо для подрыва популярности фюрера, удачно использующего национал-реваншистские козыри), заговорщики в августе 1938 г. начали готовить планы военного переворота.

Пока отставной начальник Генштаба генерал Людвиг Бек и его сторонники налаживали контакты и ждали результатов переговоров с британцами и французами, на авансцену выступила ещё одна личность: сподвижник и преемник Бека по службе генерал Франц Гальдер. Приняв пост 27 августа, новый начальник Генерального штаба оказался в центре внимания оппозиции и был незамедлительно вовлечён в планы переворота.

Баварец Гальдер был консервативным, дисциплинированным католиком с сильным чувством ответственности и немецкой педантичной лояльностью государственному порядку. Он серьёзно воспринимал данную во время присяги клятву верности, однако считал Гитлера и нацистское движение вредными для Германии. Эта коллизия заметно влияла на его дальнейшие действия.

Руководители Абвера Вильгельм Канарис и Ханс Остер сразу же обеспечили контакт генерала с госсекретарём Эрнстом фон Вайцзеккером, авторитетным лидером оппозиции в МИД. Так были установлены взаимодействие и обмен информацией между оппозиционными генштабистами и дипломатами, что, к слову, строго воспрещалось нацистами.

Посредством МИД Гальдер установил контакты с Лондоном: как и многие другие в то время, начальник Генштаба надеялся, что грозный ультиматум со стороны Британии, остудит амбиции Гитлера и ослабит его позиции.

Никто не мог точно сказать, решатся ли в результате внешнеполитических конфликтов Британия и Франция на войну с Германией, но вероятность этого была довольно высока. Такая перспектива пугала: те, кто, подобно Беку и Гальдеру, помнили Первую мировую, были уверены, что Рейху будут противостоять превосходящие силы западных держав.

Бек и Гальдер предполагали, что противник может преодолеть достаточно слабый Западный вал, ограждающий Германию, и развить стратегический прорыв. Также они опасались разрушительных воздушных рейдов на индустриальные районы страны. Поэтому генералы считали за благо такой войны избежать.

Тут нужно сознавать, что Германия того времени обладала куда меньшими экономическими и военными возможностями, чем Рейх образца 1939 или 1941 гг.: Германия ещё не заполучила мощную промышленную базу тогда ещё независимой Чехословакии, овладеют которой немцы лишь весной 1939 г. (Да и с началом Второй мировой - даже в фазе “Странной войны”, – всё было отнюдь не гладко. В качестве иллюстрации, например, упомянем о маленьком, но показательном нюансе: уже зимой 1940 г. в Берлине горячую воду включали лишь по выходным, не говоря уже о британских авианалётах, которые сильно портили жизнь немцам).

Проблема большой войны тревожила не только активных противников Гитлера, но и лояльных военачальников. Например, будущие фельдмаршалы Рейхенау и Рундштендт – настроенные весьма воинственно – высказывали главкому сухопутных сил Браухичу свои опасения: даже если Вермахт успешно справится с задачей вторжения в Чехословакию, Британия и Франция обязательно вмешаются, что приведёт к военному коллапсу Германии. Они просили передать эти соображения напрямую Гитлеру.

Поэтому 9 сентября 1938 г. Вальтер фон Браухич в присутствии нового начальника Генштаба Франца Гальдера встретился с фюрером для обсуждения операции “Грюн” и заявил, что при малейшей вероятности вовлечения западных союзников в конфликт, от плана стоит отказаться. Ответом фюрера стала яростная тирада о малодушии военачальников.

Обеспечив связь Гальдера с МИД, подполковник Ханс Остер далее представил генерала Ялмару Шахту, весьма значимой личности. Крупный финансист, Шахт в 1923 году, во время краха немецкой экономики, возглавил Рейхсбанк и провёл эффективные реформы, остановившие катастрофический обвал марки. Приобретя славу спасителя экономики Германии, он управлял Рейхсбанком до 1930 г., когда из-за противоречий оставил этот пост. В начале 1930-х годов Шахт поддерживал Гитлера, и с обретением последним власти в 1933 г. вновь возглавил Рейхсбанк. Став годом позже имперским министром экономики, деятельный Шахт преуспел на этом поприще: недаром его считают одним из “отцов” экономики Рейха, в том числе и военной.

Однако противоречия министра с нацистами неуклонно нарастали, и в сентябре 1937 г. после ряда конфликтов финансист покинул кресло главы ведомства. Уже в 1936 г. он через посредника обсуждал с Беком идею устранения вождя нацистов, и они сошлись на том, что переворот необходим, однако тогда ничего всё же предпринято не было.

Тем не менее по настоянию Гитлера Шахт остался в правительстве как министр без портфеля (двумя годами позже он лишится руководства Рейхсбанком, но статус министра без портфеля сохранит до 1942 г.). Разочарованный в Гитлере, Ялмар Шахт оказался в стане оппозиции.

Беседуя с Шахтом, Гальдер выдвинул условием своего участия в заговоре осуществление переворота таким образом, чтобы ни в коем случае не произошло гражданской войны. Требовалось всё тщательно спланировать и подготовить меры скорейшей нейтрализации Гестапо, СС и армейских подразделений, которые могли бы противодействовать смене власти. Гальдер и Шахт сходились во мнении, что для ареста Гитлера нужно использовать полицию, в то время как надёжные войска должны будут нейтрализовать СС и Гестапо. Идея привлечения полиции для арестов во время переворота была довольно привлекательна, но отсутствие должной поддержки в её рядах делало эти надежды рискованными.

Для решения этой проблемы Шахт и Остер познакомили Гальдера с доктором Хансом Берндом Гизевиусом, советником в МВД. В период 1933-1936 гг. он работал в Гестапо, в Прусском и Имперском министерстве внутренних дел, а также служил в имперской уголовной полиции. Работа сблизила его с Абвером и, в частности, с Хансом Остером. Гизевиус по должности мог работать с немецкой оппозицией изнутри нацистской системы, обеспечивая ей связи с полицией и доступ к бесценной информации.

Однако нужно понимать, что хотя Гизевиус имел важные контакты, сам он не обладал весомыми авторитетом и властью.

Также в подготовке заговора активно участвовал Артур Небе, глава уголовной полиции Рейха (а в дальнейшем – глава Интерпола, постфактум обвиняемый в участии в проведении Холокоста). Ещё в начале 1938 г. Небе вместе с Остером сыграл важную роль в разоблачении фабрикации дела барона Фрича, в результате которого Гитлер ухватился за властные рычаги в армии. Глава криминальной полиции был важной фигурой, однако влияние Небе ограничивалось его ведомством и не распространялось на всю полицию и Гестапо.

Но была и ещё одна личность: граф Фриц-Дитлоф фон дер Шуленбург, летом 1937 г. ставший вице-президентом берлинской полиции. Сын начальника штаба кронпринца Вильгельма во время Великой войны, Шуленбург, надеясь на свежее революционное преобразование страны и единение народных сил, поверил в идеалы национал-социализма и в 1933 г. вступил в НСДАП. Однако позже последовало разочарование: сочтя, что движение деградирует, он в феврале 1938 г. – тоже во время кризиса Фрича, перешёл в стан оппозиции.

Шуленбург завязал контакты с интересными личностями, среди которых были граф Бертольд фон Штауффенберг, брат будущего героя операции “Валькирия”, кузен Штауффенбергов Цезарь фон Хофакер, граф фон Укскюль, граф Йорк фон Вартенбург (уже известным нам по кружку “Крейзау”) и граф Ульрих Вильгельм Шверин фон Шваненфельд. Кроме того, Шуленбург контактировал с Альбрехтом фон Кесселем, дипломатом и помощником госсекретаря Вайцзеккера, с военной группой генералов Бека, Гальдера и Витцлебена (о нём ниже), с Хансом Остером и его единомышленниками из Абвера. Словом, Шуленбург имел большую степень погружения в планы оппозиции.

Но возможности Шуленбурга было недостаточными без поддержки его начальника, президента берлинской полиции графа Вольфа Хайнриха фон Хелльдорфа, видного национал-социалиста. Это была весьма колоритная личность.

К удаче заговорщиков он буквально за несколько дней до предполагаемого начала путча выразил готовность присоединиться к ним. У этого шага были причины. Вообще, граф Хелльдорф, погрязший в долгах транжира, был близок к Геббельсу, ещё недавно активно преследовал евреев, будучи одним из организаторов знаменитой Хрустальной ночи, и попутно вымогал у них деньги. При этом граф умудрился попасть в долговую кабалу к совсем карнавальному персонажу: до 1933 г. кредитором вечно нуждающегося в средствах Хелльдорфа был Эрик Ян Хануссен, еврей и трюкач-”ясновидящий” (серьёзно!!!).

Граф отдавал ему долги весьма нетривиальным образом: например, посылая штурмовиков громить кафе какого-нибудь конкурента трюкача-еврея. Впрочем, укрепившись у власти, нацисты тут же отправили ростовщика-ясновидящего на тот свет. Но это уже отдельная история.

Манёвр празднично живущего графа, увидевшего выгоду в планах участия в перевороте, открывали заговорщикам новые возможности. К слову, пример Хельдорфа показывает, что оппозиция Гитлеру не была монолитной, и её представители порою руководствовались различными мотивами и исповедовали разные убеждения. Тем не менее Хельдорф был скорее исключением, чем сколько-нибудь типичным представителем национал-консервативных кругов.
Итак, обсудив детали и сговорившись, Хельдорф и Шуленбург заверили заговорщиков, что сумеют обеспечить, по крайней мере, нейтралитет и безучастие полиции в Берлине.

Сложности и колебания

Генерал Гальдер, скептически оценивая возможность совершения переворота, делал акцент на серьёзном препятствии: военнослужащим придётся нарушить клятву верности. Казалось бы, формальный нюанс, это обстоятельство на деле имело большое значение и чинило немалые препятствия планам свержения власти. Участие военных было необходимо, но в их среде вовлечение в политические дела, как правило, считалось сомнительным предприятием. Ещё несколько лет назад Гитлер изменил текст присяги, и теперь войска клялись в верности не стране или правительству, а лично ему. Несмотря на определённое недовольство в армейских кругах этим фактом, мало кто был готов пойти на нарушение присяги.

По мысли Гизевиуса, помочь в этой ситуации мог суд над Гитлером: его осуждение как преступника давало бы военным основания считать себя свободными от клятвы верности.

Гальдер тем не менее не верил в успех таких планов и упорно сопротивлялся прямому участию Вермахта в перевороте, опасаясь, что армия сохранит лояльность фюреру. Он предпочитал устранить Гитлера, не вовлекая в это Вермахт. Например, появлялась идея взорвать поезд диктатора и списать ответственность на иностранных диверсантов.

Ещё как вариант, начальник Генштаба предлагал ждать начала боевых действий и признаков военного поражения в кампании. По его мнению, это усилит поддержку идеи переворота в армейских кругах: войска осознают безрассудность политики Гитлера, народ по отношению к нему сменит обожание на гнев – лишь тогда и удастся смена власти. Другой, более предпочтительной, возможностью успеха, было серьёзное дипломатическое поражение фюрера, способное подорвать веру в него и пробудить в военных кругах здравые опасения. Так или иначе, генерал предлагал ожидать подходящих условий.

Многие заговорщики соглашались: необходимо ждать конкретных указов Гитлера о начале вторжения в Чехословакию, что даст повод и возможность действовать.

Людвиг Бек, прежде чем в августе оставить пост начальника Генштаба, знал примерное расписание операции “Грюн” (план вторжения в Чехословакию) и что крайним сроком её осуществления намечено 1 октября. Ожидая, что никаких изменений не предвидится, лидеры сопротивления решили назначить дату переворота на утро 29 сентября, что давало сутки для остановки вторжения. Времени было мало - они должны были действовать быстро и без промедлений.

Но был и другой взгляд: Гизевиус, не будучи уверен, что Гальдер вообще в итоге решится активно выступить, предпочитал совершить переворот вне зависимости от приказов Гитлера о вторжении. В целом у Гизевиуса не сложилось впечатления о Гальдере как об энергичном и предприимчивом стороннике: трудно положиться на такого чересчур осторожного человека. Для Гизевиуса единственной причиной сотрудничать с генералом были имеющиеся на него планы, связанные с его высоким постом.

Несмотря на эти колебания всё же нельзя сказать, что фронда Гальдера в 1938 г. была несерьёзной: он отважился весьма глубоко погрузиться в подготовку переворота. Но и колебался весьма сильно.

После беседы с Гальдером Гизевиус встретил Остера, ошарашив и разочаровав его своим нелестным отзывом о генерале. Однако на следующий день Гальдер поменял позицию и дал добро Остеру с Гизевиусом начинать.

После некоторых колебаний, Гальдер решился приступить к подготовке переворота. В этом активно участвовал его с Беком сподвижник генерал-квартирмейстер Генштаба Карл-Хайнрих фон Штюльпнагель, глубоко вовлечённый в заговор и добившийся заверения, что Генштаб оповестят за 5 дней до начала операции. Таким образом, в распоряжении оппозиции оказывалось достаточно времени для окончательной подготовки переворота.

Активная подготовка переворота

Германскую оппозицию условно можно поделить на две фракции. Представители первой (госсекретарь барон Вайцзеккер и прочие дипломаты, глава Абвера адмирал Канарис, генералы Бек, Гальдер и многие другие) прежде всего стремились не допустить войны, грозящей потерей всех достижений и новой катастрофой, отдавая этой задаче приоритет перед задачей свержения нацистов.

Представители второй фракции (Остер с близкой ему группой молодых офицеров, а также Гизевиус) превыше всего ставили именно устранение режима, для чего предполагалось использовать какую-нибудь кризисную ситуацию, которой вполне могло быть и начало развязанной нацистами войны.

Готовя переворот, Остер, Гизевиус и Шахт столкнулись с четырьмя главными задачами. Во-первых, план должен быть подробно разработан во всех деталях. Во-вторых, необходимо привлечь на свою сторону командующих и старших офицеров. В-третьих, нужно попытаться убедить Гальдера, что предпринять переворот нужно вне зависимости от начала военных действии. Поэтому Остер, Шахт и госсекретарь Вайцзеккер, убеждая генерала в этом, подробно информировали Гальдера по внешнеполитическим вопросам в соответствующем ключе, однако начальник Генштаба твёрдо стоял на своём.

Настроенные против гальдеровской идеи ожидания критического момента для переворота, Шахт и Гизевиус, не слишком веря в генерала, стали искать других военных лидеров.

В поле зрения заговорщиков оказался генерал пехоты Эрвин фон Витцлебен, который в прошлом по службе был начальником Остера. Теперь он командовал III военным округом, включавшим Берлин. Должность ключевая. Во время Великой войны будущий фельдмаршал сражался на Западном фронте и заслужил Железный крест обоих классов. Воспитанный в старых военных традициях Витцлебен был предельно честен, довольно прост, энергичен, прямолинеен и всегда держал своё слово. Он не интересовался политикой и часто говорил, что ничего в ней не смыслит. Ему было достаточно знать, что настало время покончить с режимом Гитлера, и что он может внести в это свою лепту. Прусский аристократ и монархист, Витцлебен презирал национал-социалистов. В 1934 г., узнав об убийстве его соратников – генералов Шлейхера и Бредова, он (вместе с генералами Фричем, Манштейном, Рундштедтом, Леебом и подполковником Остером) требовал проведения расследования, которого в итоге так и не допустил военный министр Вернер фон Бломберг.

Протестовал Витцлебен, конечно, и во время “дела” генерала Фрича, его давнего товарища по службе. В результате в начале 1938 года Витцлебена за нелояльность отправили в отставку, но вскоре в связи с нехваткой опытных военачальников вынуждены были вернуть в строй.

В первой половине сентября Остер встретился с Витцлебеном, предложив ему принять участие в перевороте. Генерал согласился, однако пока что без конкретных обязательств: в первую очередь, он хотел узнать, начнётся ли война в случае нападения на Чехословакию. Он понимал, что диктатору едва ли возможно будет противостоять, если тот сможет записать на свой счёт ещё один красивый триумф (как это прежде случилось с Австрией), поскольку такие победы возносили популярность фюрера до небес. Кроме того, в случае войны это делать будет трудно, в том числе и в моральном отношении.

Остер и Гизевиус посоветовали генералу побеседовать на эту тему с Ялмаром Шахтом. Поэтому Эрвин фон Витцлебен и примкнувший к нему генерал-майор Вальтер граф фон Брокдорф-Алефельд, командир постдамской 23-ей дивизии, встретились с финансистом. Собеседники быстро достигли соглашения: Шахт довольно убедительно говорил про внешнеполитическое положение и опасность военного удара со стороны Западных держав.

Опасавшиеся начала новой европейской мясорубки Витцлебен и Брокдорф согласились, что необходимо любыми средствами предотвратить войну. Генералы поддержали идею переворота, и решили, что будут действовать вне зависимости от участия Гальдера.

Заговорщики начали детальную разработку плана. Артур Небе, начальник имперской уголовной полиции, и руководитель центрального отдела Абвера подполковник Ханс Остер обеспечивали единомышленников необходимым прикрытием.

Гизевиусу, которого Витцлебен перед сослуживцами выдавал за родственника, занятого семейными бумагами, выделили помещение рядом со штабом военного округа, возглавляемого генералом. Шахт стал составлять проекты будущего правительства, генерал Брокдорф-Алефельд взял на себя координацию действий военных подразделений в ходе переворота. Большая часть операции в Берлине планировалась именно им. В начале сентября генерал Брокдорф отправился с Гизевиусом осматривать важные объекты (среди которых дворец Геринга, казармы дивизии СС “Лейбштандарт Адольф Гитлер”, концлагерь Заксенхаусен и радиопередатчик в Кёнигвустерхаусене), чтобы оценить сколько понадобится войск для их занятия.

Помимо Брокдорф-Алефельда Витцлебен мог рассчитывать на генерал-майора фон Хазе, командира 10-го пехотного полка, расквартированного в Ландсберге на Варте. Витцлебену не составило труда привлечь его на свою сторону: Хазе рвался выступить против режима ещё в начале года со времён кризиса Фрича.

Доктор Гизевиус и Артур Небе тем временем работали над привлечением берлинской полиции. На основе информации, добываемой Небе и Остером, Гизевиус наметил местонахождение подразделений СС и Гестапо. Было критически важно быстро блокировать и взять под контроль все полицейские штабы и нацистские гарнизоны, а также овладеть радиопередатчиками, почтой, телефонными и телеграфными станциями, тем самым парализовав связь лояльных нацистами сил. Следом, а лучше одновременно, нужно было занять Рейхсканцелярию и ключевые министерства.

В то же время необходимо было установить контроль в провинциях. Командующие военными округами должны были одновременно выпустить приказы о занятии ключевых позиций, введении военного положения и проведении арестов высокопоставленных нацистов.

Этим заботы не исчерпывались. Было ясно, что, далеко не каждый генерал способен проявить нелояльность, волю и приказать обезоружить пронацистские подразделения, а затем ещё и суметь осуществить это на деле. Даже начальнику Генштаба трудно было пойти на такое без поддержки своего непосредственного командира – главкома сухопутных сил Браухича, – ведь по должности и своим полномочиям Гальдер по сути являлся лишь его советником.

Вальтер фон Браухич как главком сухопутных войск мог сыграть важную роль во время предполагавшегося переворота, своими авторитетом и распоряжениями укрепив надёжность задействованных подразделений и обеспечив единство армии. Однако Браухич оставался “тёмной лошадкой”.

Никто не мог точно сказать, как он поведёт себя в решающий момент. С одной стороны, он недолюбливал нацистов и разделял опасения оппозиционеров по поводу политики Гитлера, порою даже их аккуратно высказывая. С другой стороны, генерал чувствовал себя обязанным фюреру своим положением и в то же время попросту боялся его. Поэтому Гальдер не вводил своего главнокомандующего в курс дела.

В любом случае столкновений с подразделениями СС и СА было бы невозможно избежать, поэтому действовать следовало молниеносно, чтобы противник не успел дать организованный отпор.

Имела место и другая проблема: не было гарантии, что все командиры исполнят приказы путчистов, поэтому на ключевых позициях нужно было поставить надёжных людей. Нельзя было и мечтать, чтобы большая часть армии сознательно сочла нужным действовать против власти.

Потому Гизевиус предлагал с началом переворота изящно использовать в своих целях фигуру Гитлера, представив происходящее как путч СС против “обожаемого” фюрера, подавлением которого якобы и занимается Вермахт. Это позволило бы дезориентировать всех. Вместе с тем это не нарушило бы военного управления: армия считала бы, что подавляет мятеж, а не осуществляет его.

Пока Военное министерство не было на стороне путчистов, последние не могли надеяться избежать противодействия.

Поэтому Витцлебен намеревался занять Военное министерство и арестовать высших армейских начальников. Как мы знаем, он с уверенностью мог положиться на генерала фон Брокдорф-Алефельда, командира потсдамской дивизии, и генерала фон Хазе, командира 10-го пехотного полка. Сверх того, Гальдеру полномочия начальника Генштаба позволили привлечь к осуществлению переворота и другие подразделения: его приказом 1-ая лёгкая дивизия генерал-лейтенанта Эриха Хёпнера была подчинена Витцлебену. Дивизия участвовала в манёврах на границе с Чехословакией и с занимаемой позиции могла при необходимости преградить дорогу частям дивизии СС “Лейбштандарт Адольф Гитлер”, стоявшей неподалёку.

Гальдер стремился расположить подконтрольные подразделения выгодным образом: ближе к Берлину и к частям СС, для их блокировки. Среди генералов, на чьи подразделения рассчитывали опереться заговорщики, были генерал-полковник Фёдор фон Бок, генерал-полковник Герд фон Рундштедт, генерал Вильгельм Адам и, конечно же, Людвиг Бек, временно командовавший 1-ой армией. За исключением Бека никто из названных военачальников не знал о готовящемся перевороте. Ставка делалась на их корпоративную солидарность и лояльность возможному успеху коллег.

Гальдер считал, что осуществление плана будет зависеть именно от действий этих командиров, и предполагал, что он всё же сможет рассчитывать на их поддержку, как только переворот начнётся. Однако, опасаясь, Гальдер всё же на всякий случай так и не посвятил их в планы заговора.

Итак, был разработан детальный проект переворота и, насколько было возможно, сосредоточены силы для его осуществления. А что же планировалось делать в случае успеха?

Планы на судьбу Германии

Мыcли о том, что делать после переворота были не слишком определённы. Никто точно не знал, какие политические силы выдвинутся вперёд после свержения диктатуры, как быстро восстановятся политические партии и объединения, кто и на каких условиях будет готов сотрудничать.

Также споры вызывал вопрос: возможно ли новой власти оставить на местах нацистских чиновников и госслужащих (и если да, то каких?), тем самым приняв их в новую политическую реальность, или же это опасно?

Если радикальный Гизевиус полагал, что будет нетрудно найти новых людей, не успевших себя запятнать, то, например, многие старшие офицеры (как и многие простые граждане) видели дело иначе: к примеру, смотрели на Геринга как на умеренного консерватора, которого можно было бы привлечь в качестве посредника при трансформации власти. Но с этим не все соглашались: Гизевиус считал, что любое привлечение Геринга или другого высокопоставленного нациста будет рискованным.

Некоторых генералов смущала эта неопределённость. Гальдер позднее утверждал, что его всегда просили действовать, но при этом ему так и не предоставили чёткого видения того, что будет после переворота. После войны генерал считал, что поражение оппозиции последовало именно из-за этого недостатка:

"Путч, убийство Гитлера, это только негативная сторона. Любой, кто был заинтересован в судьбе своих людей, должен смотреть на позитивную сторону. Что должно было произойти после? Мне никогда не говорили даже о проблеске этой позитивной стороны. Солдат просили "прибраться здесь" как горничных, но никто, ни Бек, ни Гёрделер, не говорили, что затем будет "подано". В этом заключается главная слабость Сопротивления."

Однако по ряду основных вопросов к сентябрю 1938 г. был достигнут определенный консенсус. Решили, что в первую очередь будет объявлена военная диктатура или чрезвычайное положение, но на возможно кратчайший срок. Затем будет сформировано временное гражданское правительство, и проведены новые выборы на основе старой Веймарской конституции. Ялмар Шахт также предполагал создание подготовительного предпарламента.

Выше уже было упомянуто о монархических симпатиях генералов Витцлебена, Бека и целой плеяды заговорщиков.
Но монархизм был свойственен не только пожилым консервативным военачальникам: близкая к Хансу Остеру группа молодых офицеров Абвера, лидером которой был бывший командир Штальхельма майор Фридрих Вильгельм Хайнц, также стремились к созданию новой германской монархии. Эти люди были оппонентами Гитлера с истоков его режима, ещё до того как над Германией нависла угроза войны, толкнувшая в ряды оппозиции многих других немцев.

Эти молодые национал-консервативные радикалы работали из глубокого убеждения, что режим Гитлера должен пасть; опасность войны была для них стимулом, но не главной причиной. К этой группе примкнул и Фриц-Дитлоф фон Шуленбург, а также лидер гражданской оппозиции Карл Гёрделер, которому прочили кресло рейхсканцлера в постнацистской Германии. С начала августа они вырабатывали проекты будущих конституции, правительства и государственного устройства. К слову, они считали, что новое правительство должно признать недавние территориальные приобретения Германии.

Представители этой группы уверенно ратовали за конституционную монархию. Правда, имелись разногласия по поводу кандидата на престол. Если Гёрделер видел таковым принца Луи Фердинанда Прусского, второго сына бывшего кронпринца Вильгельма Прусского, то майор Хайнц и его соратники отдавали предпочтение его старшему брату. Они считали, что принц Луи слишком схож характером со своим дедом – кайзером Вильгельмом II, – а это их не устраивало: эта группа(Шмид-Ноер-Лидиг-Хайнц) вовсе не желала восстановить Империю образца 1871-1918. Они стремились к утверждению современного, но органично связанного с традициями, государства во главе с монархом, который подобно британскому образцу, возвышался бы над партиями. Эти офицеры видели в принце Вильгельме, старшем брате Луи, личность, так необходимую Германии: гуманный, справедливый, утонченный, благожелательный, не склонный к авантюрам и готовый дать волю национальной "демократии". Наконец, Вильгельм был тесно связан с армией, что не могло не импонировать Вермахту. В общем-то им удалось убедить и Гёрделера не настаивать на его кандидате, который, впрочем, всё же мелькал в последующих обсуждениях.

Забегая вперёд, скажем, что позже, в 1940 г., принц Вильгельм погибнет на фронте. Надежда на реставрацию монархии окажется утрачена.

Планы на судьбу Фюрера

Следующим предметом дискуссий была судьба фюрера. Многие заговорщики, в частности генерал Бек, были убеждены, что нацистского диктатора следует взять живым и судить, тем самым разъяснив народу его преступную роль. Сторонники этой позиции надеялись, что подобный подход предотвратит зарождение новой легенды об “ударе в спину” (В 1918 г., в конце Первой мировой войны, накрученное германское общественное мнение, считая войну чуть ли ни выигранной, было обескуражено известиями о заключении властями мира. После этого распространился миф об “ударе в спину”, якобы нанесённом германскому народу некоторых "либералами" и социал-демократами в правительстве. Это-де сорвало уже недалёкую победу).

Близкий к Абверу оппозиционный адвокат доктор Ханс фон Донаньи, готовясь к суду над Гитлером, по согласованию с офицерами Абвера загодя собирал улики и документы в качестве доказательств обвинения. Также Донаньи, поддерживаемый Хансом Остером, хотел, чтобы Гитлер после арест был объявлен безумцем, для чего уже был подобран глава врачебной комиссии — тесть Донаньи, психиатр профессор Карл Бонхёффер.

Манёвренный Гизевиус, выступая за гибкий подход к решению проблемы, полагал, что поначалу при необходимости можно объявить, что Гитлер якобы был введён своим окружением в заблуждение – это было бы приемлемым манёвром для успокоения общественного мнения. Но как только диктатор будет схвачен, его нужно убить.

Куда более осторожный Франц Гальдер, выступая за устранение Гитлера, неодобрительно смотрел на идею убийства диктатора непосредственно при перевороте. Он полагал, что лучше бы избавиться от него не столь прямолинейно.

Руководитель военной разведки Вермахта адмирал Канарис, в свою очередь, склонялся к идее похищения нацистского вождя небольшой группой младших офицеров, которые будут удерживать его до падения режима. По мнению адмирала, это было бы проще организовать.

Штурмовой отряд Хайнца

И такая группа в Абвере существовала: уже упоминавшийся круг близких к Хансу Остеру молодых и решительных офицеров во главе с майором Фридрихом Вильгельмом Хайнцом.

Входившие в неё заговорщики считали тираноубийство ключевой составляющей переворота и даже моральной необходимостью. Если Витцлебен и Гёрделер, поддерживаемые Канарисом, настаивали на необходимости ареста Гитлера, то искушённый Хайнц, считая такой подход наивным, готовил фюреру иную участь.

Боевой генерал Эрвин фон Витцлебен, готовый к перестрелкам и рукопашной, объявил, что намерен окружить Рейхсканцелярию силами своего штаба, и что затем вместе с эскортом надёжнейших офицеров он сам ворвётся в здание, отыщет Гитлера и вынудит его сдаться. В это время подразделения подчинённого генералу III армейского корпуса, поднятые по тревоге, должны будут войти в Берлин и разгромить сопротивляющиеся части СС и СА.

Когда в середине сентября 1938 г. дома у Остера собрались Витцлебен, Гёрделер, майор Хайнц и его товарищ Франц Мария Лидих, именно Хайнцу Остер и Витцлебен поручили сформировать тот самый отборный отряд, который генерал Витцлебен собирался вести на штурм Рейхсканцелярии для пленения Гитлера. Помимо Хайнца и Лидиха видными офицерами собираемого ударного отряда Витцлебена были Ханс-Альбрехт Херцнер и Ханс-Вольфрам Кнаак.

Фридрих Вильгельм Хайнц представлял собой яркого добровольца национальной борьбы фрайкоров против "красной угрозы": в своё время он был офицером фрайкора Эрхарда и командиром ветеранского правого формирования "Штальхельм" ("Стальной шлем") и всё ещё имел хорошие связи в правых национал-консервативных и национал-революционных кругах. Его друг Франц Лидих, тоже бывший фрайкоровец, прежде и вовсе был адъютантом Эрхарда. Затем Хайнц стал боевиком организации "Консул" и отличился в различных историях (к примеру, сорвав заседание суда, накормив накануне свидетелей посылкой с воли в виде конфет со слабительным). Словом, Хайнц представлял собой деятельную и колоритную фигуру.

Было решено, что Абвер привлечёт в отряд военнослужащих Вермахта под предлогом специальных тренировок. В результате был собран отряд из 20-30 молодых офицеров и нескольких решительно настроенных оппозиционных студентов и рабочих.
Всё было готово уже после 15 сентября.

Но, как видно из вышесказанного, заговорщики имели несколько разные виды на то, как необходимо действовать. Будучи в определённой оппозиции к Беку, Канарису и даже Витцлебену, Хайнц и его единомышленники целенаправленно готовились убить фюрера. Если по плану старших начальников отряд предназначался для сопровождения Витцлебена и пленения фюрера, то радикальные офицеры отряда надеялись спровоцировать инцидент и в ходе него застрелить Гитлера. Они убедили и подполковника Остера стать сторонником этого плана, чем создали заговор внутри заговора. Кроме того, адмирал Канарис поручил офицеру Абвера майору Гроскурту держать при себе оружие и взрывчатку.

Этому намерению способствовало и мнение, согласно которому, если Гитлер будет убит, офицеры СС не окажут сопротивления. Такой шаг сразу бы создал ситуацию, которая ликвидирует вопрос личной присяги Гитлеру. Здесь группа молодых добровольцев Хайнца и Лидиха, пожалуй, мыслили реалистичнее своих консервативных старших сообщников, строивших более сложные, аккуратные, но и более уязвимые планы.

Наконец, всё было тщательно подготовлено и обеспеченные оружием благодаря Абверу участники штурмового отряда были наготове. Витцлебен, Брокдорф-Алефельдт и Гизевиус выработали планы установления контроля над столицей. Гальдер готовился издать приказ о начале переворота. Он был бы первым, кто узнает о начале вторжения в Чехословакию. Все ждали, когда реализуются необходимые условия и когда Западные державы объявят войну, которая будет остановлена только падением Гитлера.

Готовые действовать заговорщики не учли только одного: западные политики вовсе не считают их союзниками.

Мюнхенский сговор: эмоциональные качели или "Эрвин, у нас отмена!"

На фоне подготовки военного переворота на международной арене разворачивался Судетский кризис. В самом деле, в воздухе витали напряжение и угроза новой войны. Однако западные политики предприняли действия, которых германская оппозиция вовсе от них не ждала. Визит британского премьер-министра Чемберлена в Берхтесгаден 15 сентября, демонстрировавший подчёркнуто компромиссный настрой правительства Британии, обескуражил заговорщиков. По их мнению, британская администрация шла на поклон к Гитлеру.

Они осознали, что ставка сделана против них, а их планы рухнули в одночасье. Заговорщики увидели в этом опасливую переоценку британцами германского военного потенциала и непонимание ими намерений политики Адольфа Гитлера. Они напрасно наивно надеялись, что британское правительство, как им думалось, ради своего же блага, станет действовать в согласии с предложениями немецкой оппозиции. В глазах британских властей ситуация складывалась не в пользу последней. (К тому же, как мы уже отмечали, эмиссары германской оппозиции, и Гёрделер в том числе, требовали признать новые территориальные приобретения Рейха, а также вернуть утраченные в результате Первой мировой войны колонии. Это, среди прочего, очевидно, нисколько не импонировало британцам).

Несмотря на то, что многие ждали теперь разрядки в кризисе, напряжение, напротив, значительно возросло. Вместо того, чтобы продемонстрировать умеренность и удовлетворение очередными территориальными приращениями, фюрер стал ещё требовательнее. Он жаждал занять теперь уже всю Чехословакию – большую, промышленно развитую страну, обладавшую сильными вооружёнными силами (материальная часть которых в итоге будет поглощена Вермахтом).

Когда Чемберлен, после совещания со своим кабинетом и французами, вернулся в Бад Годесперг на 22-24 сентября обсудить детали, Гитлер объявил свои требования: он не согласен с тем, что сначала должен произойти плебисцит в Судетах и в землях со смешанным населением; он не согласен с тем, что сначала должны быть достигнуты соглашения по линии будущей границы; он настаивал на том, что в эти земли сначала должны войти войска Вермахта. Добавляя, что если этого не произойдёт, война против Чехословакии начнётся 2 октября.

В конце концов, британские и французские политики начали понимать, что Гитлер хочет намного больше простого удовлетворения его территориальных требовании. Их реакцией стало принятие мобилизационных мер: Франция начала призыв резервистов, а Британия 25 сентября мобилизовала флот. Чехословакия также провела мобилизацию войск. Агрессивность Гитлера, однако, лишь возрастала. Но Западные державы ещё стояли на своём.

Казалось, ситуация, наконец, обернулась в пользу заговорщиков: 26 сентября британское правительство выпустило в прессе заявление, что если Гитлер начнёт войну, то Франция выполнит свои союзнические обязательства перед Чехословакией, а Британия с СССР встанут на её сторону. Это было похоже на ту "жёсткую позицию" к нацистскому режиму, которой так долго добивалась германская оппозиция.

Однако Гитлер был твёрд. Быть может, на тот момент, он не пытался всерьёз избежать войны, но всё-таки частично сомневался. Во-первых, он понимал, что народ не готов к новой мировой войне (иллюстрацией чему стала тишина при проведённом в пропагандистских целях марше войск через правительственный квартал Берлина). Во-вторых, днём 27 сентября сэр Горас Вильсон заявил фюреру, что, если он не оставит свои военные намерения, Франция и Британия начнут открытые боевые действия. В-третьих, утром 28 сентября Гитлер получил новость о мобилизации британского флота. В конце концов, вмешался и Муссолини, посоветовав германскому фюреру пойти на примирение.

Одни считают, что вмешательство дуче был решающим фактором в убеждении Гитлера отойти от своих намерений, хотя бы на время. Другие объясняют это воздействием франко-британских угроз. Главной причиной, однако, была перспектива воевать одновременно и против Чехословакии, и против Западных держав – если Гитлер был готов к первому, то вовлечение Британии и Франции его планы не предусматривали.

Тем временем оппозиция отталкивалась от того, что Гитлер не отойдёт от своих идей даже при угрозе мировой войны. Они, ничего не зная о том, что будет делать Гитлер, но будучи в курсе того, что военная подготовка продолжалась, были уверены, что окончательный приказ о выступлении будет выпущен 28 сентября. В 13:20 27 сентября лояльный властям начальник штаба ОКВ Альфред Йодль записал в своём дневнике: "Фюрер подтвердил выдвижение первых атакующих линий, так что они будут на своих позициях 30 сентября". И в 13:30 добавил: "Генерал Гальдер был вызван к телефону".

Тем вечером Гитлер одобрил мобилизацию 5-ти дивизий на Западе и 14-ти дивизий Ландвера. Объявление общей мобилизации ожидалось в 14:00 28 сентября.

Можно лишь гадать, было ли это блефом. Понятно только, что он, ветеран Первой мировой, не имел сомнений по поводу несовершенств в подготовке Германии к большой войне. Как бы то ни было, Гальдер и оппозиция предположили, что Гитлер не откажется от войны с Западом. Когда Гальдер посетил оппозиционного нацистам генерал-полковника фон Хаммерштейна-Эквордта, второго (после генерала Ханса фон Зеекта) главнокомандующего Рейхсвера, на его 60-й день рождения, то сказал: "Всё произойдёт, если Гитлер не отступит от своих планов". Впрочем, Хаммерштейн сомневался в решимости Гальдера.

Вечером 27 сентября Остер смог получить копию ответа Гитлера (написанного госсекретарём Вайцзеккером) на последнее предложение Чемберлена о посредничестве. Суть его сводилась к сдержанному отказу. Утром 28 сентября Гизевиус отнёс копию документа Витцлебену, а последний отправил его дальше Гальдеру в штаб армии в Тирпитцуфер в качестве доказательства о решении Гитлера начать войну. Судя по всему, тогда Гальдер решился, и поторопился к Браухичу с документами. Вскоре вернувшись, Гальдер сообщил Витцлебену, что Браухич тоже готов и высказался в пользу активных действий.

Частичная мобилизация Британии озаботила Браухича. Но его слова, что пришло время действовать, на деле не так уж много значили. Как он подтвердил после войны, ему никогда не приходило в голову самому выпустить приказ о совершении переворота. Витцлебен позвонил ему из штаба Гальдера, сообщив, что всё готово, и умоляя его, ради Бога, отдать уже, наконец, приказ начинать. Но Браухич колебался и хотел убедиться, правы ли Гальдер и Витцлебен, что решение о войне уже принято. Чтобы выяснить это, он отправился в Рейхсканцелярию. Тем временем Шуленбург попросил в МИДе составить для Браухича сообщение о внешнеполитической ситуации.

Напряжение росло.

В то время отряд Хайнца уже был готов к штурму Рейхсканцелярии. С помощью Шуленбурга дипломат Кордт загодя позаботился, чтобы двойные двери на входе были открыты, не препятствуя пути отряда заговорщиков. Также он раздобыл план рейхсканцелярии для Остера. Никаких специальных мер безопасности не было предпринято.

Гальдер тем временем просто ждал возвращения Браухича. Витцлебен спешил обратно в свой штаб, где его ожидал Гизевиус. Все думали, что долго чаемый момент вот-вот настаёт.

Вдруг вечером появились новости, что Муссолини лично обратился к Гитлеру и что на следующий день в Мюнхене готовится конференция с участием Даладье и Чемберлена. Западные державы и Гитлер пришли к компромиссу. Британия и Франция уступали Рейху Судетскую область, а фюрер отказывался от намерения полностью поглотить Чехословакию.

Внезапно в критический момент опасность начала войны, казалось, была предотвращена. Но столь же внезапно в этот момент, когда уже всё было готово, ушла почва из-под ног заговорщиков.

Произошедшие их обескуражило и заставило растеряться. Теперь осуществить переворот не представлялось возможным: Гитлер, заполучив Судеты, добился очередного триумфа и всплеска массовой поддержки. В таких условиях, войска точно остались бы верны фюреру, а попытки его свергнуть были бы восприняты не иначе как козни “пятой колонны”. По сути правительства западных держав развеяли все планы и приготовления заговорщиков.

По горячим следам 6 октября 1938 г. британский посланник Хендерсон писал секретарю МИД лорду Галифаксу: "...сохранением мира, мы спасли Гитлера и его режим".

Но, как известно, мир не будет сохранён, страшная война скоро приступит к своей кровавой жатве. Велик соблазн тут вспомнить знаменитое изречение Черчилля (простите): “Если страна, выбирая между войной и позором, выбирает позор, она получает и войну, и позор”, – писал позже сэр Уинстон. В надежде на мирное урегулирование был принесён в жертву вполне реальный шанс избежать начала новой мировой бойни. Мюнхенский сговор сорвал сентябрьский заговор, но история германского сопротивления на этом отнюдь не кончается. Напротив, нас ждут новые, и куда более остросюжетные события.

Эпилог

Напоследок скажем о судьбах некоторых героев этой истории. Если многие фигурировавшие выше генералы, дипломаты, политики, юристы и руководители разведки ещё неоднократно встретятся нам позже, то офицеры группы Хайнца, сформировавшие штурмовой отряд для ликвидации Гитлера, в дальнейшей истории германского Сопротивления окажутся на периферии. Почему? Об этом ниже.

Фридрих Вильгельм Хайнц продолжал службу в Абвере. В 1940 г. его потрясла гибель во французской кампании кронпринца Вильгельма, с которым его связывала дружба и возлагаемые на него надежды. В декабре 1940 г. Хайнца назначили командиром 1-го батальона знаменитого спецподразделения «Бранденбург-800», которым он руководил в 1941 г. в войне против СССР. Тогда ему также подчинялся сформированный Абвером из украинских националистов батальон “Nachtigall”. Впрочем, уже 30 июля 1941 г. Канарис решит батальон расформировать. Став в то жаркое лето свидетелем массовых убийств во Львове, Хайнц написал об украинских союзниках критический отчёт начальству.

После вывода батальона с Восточного фронта, офицер по приказу Канариса курировал разведывательную школу, а затем, в январе 1943 г., принял командование 4-м Егерским полком «Бранденбург», с которым участвовал в партизанской войне в Югославии. Уже в сентябре 1943 года подполковник Хайнц был переведён на службу в Германию. В покушение 20 июля 1944 г. он был вовлечён лишь незначительно, оказавшись на периферии событий, однако после его провала вынужден был уйти в подполье. Скрываясь, Хайнц пережил остаток войны, а после 1945 г. успел побывать мэром небольшого городка и журналистом. Немного позже, в разгар Холодной войны, он уже вернулся к своим профессиональным занятиям: организовал агентурную сеть в сотрудничестве с американцами. В ФРГ при канцлере Конраде Аденауэре Хайнца привлекли к созданию разведки. На тот момент существовала мощная разведывательная организация Рейнхарда Гелена (это имя нам ещё встретится), но она была полностью подконтрольна западным союзникам.

Немецкие власти же не желали полностью зависеть от них, поэтому решено было создать подразделение, подчинённое канцлеру. Так возникла “Служба Фридриха Вильгельма Хайнца” (FWHD). Она конкурировала с организацией Гелена, однако сильно уступала последней в бюджете и штатной численности. Хайнц ушёл в отставку в 1953 г., умер в 1956 г. Его служба влилась в подразделения Бундесвера и военной разведки.

Франц Мария Лидиг после провала заговора 1938 г. тоже продолжал службу в Абвере, оставаясь в близком кругу Ханса Остера. Вместе с последним они продолжали борьбу против власти Гитлера. В 1940 г. Лидиг был переведён на службу в морскую пехоту сперва в Софию, а затем в Афины. В ноябре 1944 г. после июльского покушения на фюрера он, будучи первым офицером лёгкого крейсера “Кёльн”, был арестован и до конца войны содержался в концлагерях Флоссенбюрг, Бухенвальд, Дахау и Нидердорф, пока в числе прочих узников не был освобождён американцами. Затем Лидиг участвовал в создании и ныне существующей партии “Христианско-социальный союз в Баварии”. Из-за сотрудничества с Канарисом и Остером офицера порою упрекали в измене. Являясь в 1946-1948 гг. одним из руководителей партии, он в начале 1950-х гг. покинул пост. Умер отставной офицер в 1967 г.

Другой соратник майора Хайнца Ханс-Альбрехт Херцнер, как и его товарищи, был одним из командиров спецподразделения Абвера “Бранденбург-800”. В 1939 г. именно он во главе отряда коммандос взял под контроль Яблоньский перевал – стратегически важный объект, через который Вермахт начал вторжение в Польшу. Это стало по сути первой спецоперацией Второй мировой войны, предворившей её начало. Летом 1941 г. Херцнер командовал уже упоминавшемся украинским батальоном “Нахтигаль”. После его расформирования в результате конфликта немцев с украинскими добровольцами Херцнер продолжал службу. В 1942 г. он получил ранение, от последствий которого скончался в госпитале.

Выделялся также и ещё один офицер Абвера Ханс-Вольфрам Кнаак. Он тоже был одним из командиров “Бранденбург-800”, был отмечен Железным крестом обоих классов, а во время вторжения в СССР в июне 1941 г. рота спецподразделения под его командованием одной из первых пересекла советскую границу.

Совсем скоро, 26 июня 1941 г., в латвийском городе Дюнабург Кнаак в возрасте 26 лет погиб в бою за мост через реку Дюна. Его посмертно произвели в капитаны и наградили Рыцарским крестом Железного Креста.

Таким образом, группа решительных молодых офицеров Абвера, игравшая в сентябрьском заговоре 1938 г. ключевую роль, после его провала продолжала службу в военной разведке, но в ходе дальнейших событий потеряла своё положение в германском сопротивлении, оказавшись на периферии и будучи глубоко вовлечена в боевые действия: одни офицеры постепенно оказались переведены по службе в далёкие края или сражались на фронте, другие и вовсе погибли в боях 1941-1942 гг. Поэтому далее представители этой группы не будут играть ключевых ролей. Однако им на смену придут другие решительно настроенные офицеры.

Многих из героев истории в дальнейшем вовлечёт водоворот Второй мировой войны (к примеру, генералов Гальдера, Гёпнера, фон Хазе, фон Брокдорфа и т.д.). Кто-то погибнет, как генерал фон Брокдорф (скончавшийся в военном госпитале в 1943 г.). Но большинство всё-таки выживет по крайней мере до 1944 года. И со многими из них мы ещё встретимся в следующих историях.

Ну а подполковник Ханс Остер на долгое время так и останется “двигателем” заговора. Центральное положение в рядах оппозиции также сохранится за генералами Беком, Витцлебеном и Шлюлпнагелем, а также за Карлом Фридрихом Гёрделером.

Заговор 1938 года оказался провален, но не был вскрыт, и ядро оппозиции сохранилось, и хотя и было вынуждено отступить, но продолжило своё противостояние, которое приведёт к большим потерям в рядах заговорщиков, но послужит основой истории германского сопротивления.

Авторы:
Артемий Пигарев
Дмитрий Исаков

Военное

Германия

Подписывайтесь на Лиминаль в Телеграме